На снимке справа Владислав Ревский

Изначально группа была одним из самых засекреченных спецподразделений Первого главного управления КГБ СССР. В “Вымпеле” служили редкие по профессионализму и самоотдаче люди. И их совесть даже спустя годы не позволила трепать имя родного подразделения по пустякам, а тем более в погоне за дешевой популярностью. Они не любят рассказывать о службе еще и потому, что в свое время, будучи до мозга костей преданными своему делу и государству, которое всегда защищали, оказались брошенными на алтарь политических разборок. И это одна из самых трагичных страниц в истории “Вымпела”. Но как бы там ни было, 19 августа “вымпеловцы” отметили 18-ю годовщину создания своего уникального подразделения. И главным богатством, которое во все времена являлось гордостью группы, остались люди. Только благодаря им в нашей стране могло родиться и существовать такое спецподразделение, которому, без преувеличения, не было равных в мире.
Наш корреспондент встретился с двумя бывшими сотрудниками, прослужившими в группе больше десяти лет, Владиславом Евгеньевичем Ревским и Валерием Александровичем Кругловым, ныне руководящими общественной организацией ветеранов спецслужб и правоохранительных органов Клуба “Честь и достоинство”. В неспешной беседе они вспомнили наиболее яркие моменты почти двадцатилетней истории “Вымпела”.

ТАКИЕ ТРУДНЫЕ ПЕРВЫЕ ШАГИ
Ревский: Решение о создании “Вымпела” принимали на политическом уровне. Огромную роль в этом сыграл Юрий Иванович Дроздов, в ту пору возглавлявший управление “С” Первого главного управления КГБ СССР. 19 августа 1981 года был подписан Указ Президиума Верховного Совета СССР и приказ председателя КГБ СССР Ю. Андропова о создании Отдельного учебного центра КГБ СССР (ОУЦ) — именно так официально называлось вновь созданное формирование.
Толчком же к созданию “Вымпела” стал, конечно, Афганистан. И задача перед подразделением была предельно конкретна — готовиться к выполнению диверсионно-разведывательных задач за пределами СССР. Мы были резервом Верховного Главнокомандующего и высшего руководства КГБ.
Круглов: Уникальность “Вымпела” заключалась в том, что наше подразделение предназначалось для действий в автономном режиме. Запас по всем видам довольствия и всем видам вооружения, средствам связи, средствам доставки был полным и исчерпывающим. Мы ни от кого не должны были зависеть. Вкратце схема выглядела так. Нам сообщали: населенный пункт такой-то, азимут такой-то, в таком-то месте заложен для вас тайник заданных габаритов с такими-то запасами. Наша задача была предельно проста: выйти на конкретный объект и выполнить приказ. Мы не знали, куда нас забрасывают. Нас вели по маршруту, а в конечной точке давали приказ провести определенное мероприятие. Все. Расчет при этом был примерно такой: если 10 процентов личного состава заброшенного подразделения выживет после выполнения боевой задачи, то это будет считаться большой удачей. Но каждый “вымпеловец” знал, что обязан выполнить задачу во что бы то ни стало, даже ценой жизни. Нас так воспитывали, так готовили.
О широте охвата территории, на которой мы были в состоянии работать, говорит один небольшой, но очень красноречивый факт: у нас было восемь штатных форм одежды — для действий в пустыне, горах, средней полосе, и так вплоть до Крайнего Севера.
Ревский: Режим секретности в системе подготовки был в высшей степени жестким. Каждый сотрудник получал информацию в строго дозированном виде, чтобы максимально избежать каких-либо утечек. Оперативно-боевой состав получал ее в последнюю очередь. Высший эшелон, естественно, знал задачу полностью, до деталей.
О деликатности проблем, решаемых нами, об элитности заговорили позже. Мы воспринимали все как рядовую службу, но с более серьезным подходом и с более высокими требованиями в системе спецподготовки. И все — от руководителей ПГУ КГБ СССР до штаба части — работали для того, чтобы оперативно-боевой отдел мог выполнить поставленную задачу.
О том, как проводился отбор сотрудников для “Вымпела”, я расскажу, основываясь на собственном примере. В 81-м году в Прибалтийский пограничный округ, где я служил тогда в должности военного психолога, пришла телеграмма из КГБ СССР, в которой было указание подобрать одного человека на руководящую должность в оперативно-боевое подразделение. Требования были следующими: безупречные политико-моральные качества, отличные физические данные, высшее общее и военное образование. Проблема состояла в том, что потенциальный кандидат должен быть не старше 32 лет. Таких людей у нас были единицы. И многие из них не подходили либо по медицинским показателям, либо по физической подготовке. Поэтому возрастные рамки расширили до 36 лет. Мне было тогда как раз столько.
Прибыв в расположение ОУЦ, я сразу встретился с командиром — Героем Советского Союза капитаном первого ранга Эвальдом Григорьевичем Козловым. Первый вопрос, который он мне задал, был о том, согласен ли я служить в ОУЦ? И это несмотря на то, что приказ о моем назначении был подписан председателем КГБ. То есть Козлов подбирал единомышленников, готовых все силы отдать новому подразделению. Если бы я отказался, уверен — даже приказ о назначении не сыграл бы роли.

http://www.bratishka.ru/archiv/1999/9/images/1999090902.jpg

Круглов: С самого начала материально-техническая база ОУЦ была слабенькой. Потому что с нуля пришлось начинать. База располагалась на Горьковском шоссе, недалеко от дивизии внутренних войск имени Дзержинского. На этой же территории находились курсы усовершенствования офицерского состава (КУОС). Там работали преподаватели, которые и нас готовили для действий в Афганистане.
С 1990 года подготовка стала проводиться на новом месте и, естественно, на более высоком уровне. Новая база “Вымпела” находилась на очень приличном для того времени уровне. Там были два спортзала, бассейн, тир, полевой учебный центр, где мы отрабатывали все что можно: была возможность заниматься и горной, и воздушно-десантной подготовкой, и даже подводной.
Желания учиться было хоть отбавляй! И это при том, что, по сути дела, начинали мы с чистого листа. Люди сами до всего доходили. Сами разрабатывали тактику, сами составляли схемы. У нас даже была такая метода: пробную группу, которую сопровождали доктор и специалисты, запускали на объект. В процессе выполнения задачи записывали каждый ее шаг, все оценивали, анализировали. Потом с учетом ошибок вслед первой группе посылали вторую. В ту пору мы изучали все: и партизанский опыт, и бандитский, и опыт подобных подразделений Запада, опыт КУОСа, специальной и нелегальной разведки. Читали не только переводную литературу, но и первоисточники. Особенно много для “Вымпела” делали наши командиры, начиная с Эвальда Григорьевича Козлова.
Ревский: В то время руководителями “Вымпела” были Эвальд Козлов, Владимир Хмелев, Борис Бесков, Дмитрий Герасимов, Валерий Круглов, Владимир Проничев. Они были разными, но все в первую очередь беспокоились о том, чтобы в группе не было боевых и небоевых потерь. Кстати, Валерий Александрович Круглов стал единственным командиром, который вышел непосредственно из недр “Вымпела”. И его заслуга в том, что в тяжелейший период нашей истории — после 1993 года — он сумел сохранить костяк “Вымпела” под флагом вновь созданного тогда подразделения “Вега”, состоявшего в штатах МВД, а впоследствии и возвратить наших людей в родные пенаты, в систему ФСБ.

КРЕЩЕНИЕ АФГАНИСТАНОМ
Ревский: До “Вымпела” у руководства страны и КГБ уже был опыт создания спецподразделений для действий на чужой территории, в том числе на территории Афганистана в 1979 году. Тогда для выполнения специальных задач была создана группа “Зенит”, затем — “Каскад”. Но они были временными нештатными подразделениями, которые состояли в основном из спецрезервистов. С 1979 года было четыре состава “Каскада”. Вместе с четвертым “Каскадом”, который был уже штатной единицей созданного годом раньше “Вымпела”, я и попал в Афганистан. Это был 1982 год.
Создание “Каскада-4” стало первым этапом становления “Вымпела”. Когда мы вернулись в Союз, у нас был уже боевой опыт, и он стал бесценным багажом знаний для обучения и подготовки ребят.
Круглов: Действительно, “Каскад-4” был первым боевым опытом “Вымпела”. Затем его заменила “Омега”. После “Омеги” деятельность каскадовского плана в Афганистане была свернута. “Вымпеловцы” ушли в советнический аппарат. Боевые же отделы проходили стажировку по отдельному плану путем краткосрочных командировок, в которые приезжали через так называемую “зеленую” границу — север Афганистана, Мазари-Шариф.
В Афганистане “Вымпел” составлял специальный стратегический, военно-политический резерв руководства страны для решения любых задач, которые могли бы внезапно возникнуть. Мы были разбросаны по всему Афганистану. Существовали специальные команды из нескольких десятков человек в каждой. “Работали” с бандформированиями, вели разведку и контрразведку, участвовали в планировании так называемых бомбово-штурмовых ударов. Взаимодействовали с военными разведчиками, с линейными подразделениями, с пограничниками. Работали с резидентами КГБ и ГРУ.
К большому удовлетворению, потерь в составе “Каскада-4” в Афганистане не было. Это, безусловно, и заслуга руководства, и показатель уровня подготовки самих “вымпеловцев”. Были, конечно, сложности. Например с взаимодействием. Но даже тогда, когда мы не могли прийти на помощь своевременно, люди на местах действовали в основном грамотно, были сориентированы просто здорово, работали профессионально, и мы не потеряли сотрудников ни в Кабуле, ни в Герате, ни в других точках Афганистана. А этих точек было более двадцати.
Круглов: Как я уже говорил, мы были абсолютно автономны. Это как раз и отличало нас в Афганистане. Обеспечение шло на высочайшем уровне. Недостатка в чем-либо мы не испытывали. У нас были специальные средства связи, которые с любой точки земного шара обеспечивали нам обмен информацией с центром. У нас была своя, четко поставленная задача, которую мы выполняли. Конечно, мы взаимодействовали со всеми нашими военными, но если час “Ч” наступал, мы могли действовать по своему плану. Трений по этому поводу никогда не возникало, с нами считались везде, где бы ни работали.
Ревский: Многие из тех, кто находился тогда в Афганистане, кто руководил нашими точками, оперативно-боевыми группами, выполнял советнические функции, в дальнейшем неплохо продвигались по служебной лестнице. Благо колоссальный опыт, полученный “за речкой”, помогал в этом. Некоторые, как Владимир Иванов, Анатолий Исайкин, Юрий Мельник, Валерий Кшнякин, стали руководителями оперативно-боевых отделов.

ХОЖДЕНИЕ ПО МУКАМ
Ревский: Самой большой болью, которая еще долго будет отдаваться в душе, стало то, что нас начали использовать для решения внутриполитических проблем страны. Специалисты, которые в совершенстве владели приемами диверсионно-разведывательных действий на территории чужого государства, были востребованы не по своему прямому назначению! В Союзе стали вспыхивать горячие точки. Мы прошли все: Карабах, Баку, Тбилиси, Молдавию, Прибалтику, находились в резерве в Кремле в начале девяностых. Уже без меня ребята работали в Белом доме, в Чечне, в Буденновске и Первомайском, где на их долю выпали суровые испытания.

Перестраиваться с разведывательно-диверсионных на внутренние, полицейские функции было сложно, но мы от этого никуда деться не могли. А то, что произошло дальше, я считаю черной страницей в истории группы. Но не мы покрасили ее в этот цвет. “Вымпеловцы” и в этих страшнейших политических перипетиях, когда нас, по сути, подставили, остались верны присяге и духу, заложенному еще Юрием Ивановичем Дроздовым и Эвальдом Григорьевичем Козловым. Тяжелые для нас годы, полагаю, “вымпеловцы” прошли достойно.
Я помню, какие задачи тогда ставили перед нами — не только не свойственные спецподразделению нашего профиля, а просто абсурдные! В начале 90-го года, когда мы находились в резерве в Кремле, мне, например, отдали такой приказ: “В случае обострения обстановки организовать вынос тела Ленина из Мавзолея, спасать важнейшую святыню существующего строя”. Сама постановка данной задачи показалась мне дикой. Несмотря на то, что я был готов к любой форме приказа. К выполнению любой задачи. В том же 90-м, помню, сквозь тройную солдатскую цепь, стоящую на Красной площади, прорвался один молодой парень и железной арматурой отбил нос у бюста Сталина. Разве была необходимость задействовать нашу группу в тех мероприятиях, к которым она не была предназначена? Для этого есть ОМОН, милиция, внутренние войска...
Круглов: Я вспоминаю август 91-го года... Мы страшно огорчались тому, что нас заставляли делать. То состояние, в котором мы все пребывали, словами не передать. Это был колоссальный душевный надрыв. Владислав уже тогда принял решение уходить. Он морально не был готов к такому повороту событий...
Ревский: Как только меня начали допрашивать в Прокуратуре РФ по поводу ГКЧП, я сразу принял решение и написал рапорт на увольнение.
Круглов: Руководить отделом остался я. Ребята, когда уходили, попросили остаться и продолжать работу. Мне, конечно, здорово помогали, наставляли. И группа пахала, трудилась. Главной задачей после того разгрома, который учинили “Вымпелу” сразу после осенних событий 93-го года, когда он отказался штурмовать Белый дом, было вывести отдел из состояния шока. Ведь нас всегда учили защищать Родину с территории соседнего государства, а здесь бросили на свой народ... Но потихонечку нас привели к “нормальному бою”, “причесали”, болячки все перестали зудеть, мы несколько успокоились. И в конце концов приняли на себя функции антитеррористов — противодействовать тем элементам, которые угрожают государству, населению, военно-промышленным и другим важным государственным объектам и т.д. Конечно, такой перевод в разряд “спецжандармерии” тоже сказался на людях. Тогда неохотно шли в группу. Была даже угроза перевода “Вымпела” во внутренние войска. Но я сказал, что как только это случится, я тут же пишу рапорт на увольнение, а вместе со мной — и весь личный состав. Хотя про внутренние войска ничего плохого сказать не могу. Более того, я из внутренних войск получил восемь офицеров. Сейчас это элита группы.
В 93-м году “Вымпел” перевели из системы органов государственной безопасности в МВД. И на какое-то время он даже утратил свое гордое имя. В МВД группа стала называться “Вегой”. Именно ею я командовал с 93-го по 96-й год. Да, мы были в МВД, но всегда считали себя “вымпеловцами”. И в конце концов справедливость восторжествовала: группа вернулась в свою альма-матер — в Федеральную службу безопасности.
За время моего командования в группе было четыре набора. Первый набор — и молодые лейтенанты сразу попали в Чечню. Вторые пришли — на их долю выпал Буденновск. Третий набор — подоспели события в Первомайском. Эти ребята сразу всю школу прошли. Да какую школу! Что там говорить: самое трудное для России время как раз и пришлось на период с 93-го по 97-й год. Поэтому надо говорить о сегодняшних людях. А это люди с большой буквы. С высокой степенью ответственности и самоотдачи. Сегодня люди в “Вымпеле” достойные. Это я точно знаю.
Ревский: Я отдаю должное Валерию Александровичу Круглову за то, что он выстоял в этот сложнейший период, за то, что сохранил группу. И то, что он стал командиром “Веги”, никак не меняет сути — мы все равно считали личный состав “Веги” “вымпеловцами”. Потому что ее костяком был наш 4-й оперативно-боевой отдел. Это прекрасно, что связь не прервалась. 19 августа мы отмечаем день именно “Вымпела”. И тот период, когда группа находилась в штатах МВД, тоже вошел в историю группы. Мы ценим этот опыт и ценим людей, которые в то время служили в “Веге”. Они наши, плоть от плоти. Здесь нам делить нечего, во все времена мы выполняли одну задачу: защищали Родину, ее государственные интересы.

(взято с официального сайта журнала "Братишка")