ЛЕГЕНДЫ СПЕЦНАЗА: Метод Авинкина
Водолазом Валентин Сергеевич Авинкин стал еще в Великую Отечественную войну, работал на судоподъеме, стал глубоководником, водолазным специалистом аварийно-спасательной службы. С 1956 по 1974 год — водолазный специалист разведпункта спецназа ВМФ в Парусном. Авинкин был среди участников первой операции по минированию кораблей, проведенной спецназом ВМФ на учениях в 1956 году. С 1974 года по настоящее время — водолазный специалист ОКБ Трошина. До сих пор ходит под воду на испытания буксировщиков, разработанных этим ОКБ.
Предлагаем вниманию читателей “Братишки” рассказ Валентина Сергеевича Авинкина о становлении спецназа ВМФ.

До конца 1955 года я служил в аварийно-спасательной службе Балтфлота. А потом судьба сделала крутой поворот — меня направили во вновь сформированный разведпункт спецназа ВМФ. Тоже на должность водолазного специалиста, но профиль службы теперь сильно менялся.
В самом начале 1956 года прибыл в часть. Различные авторы почему-то пишут, что наша часть была первой. Ну это их дело. На самом деле первая часть была сформирована на Черном море, в Севастополе. Потом ее перевели на остров Майский. Оттуда и прибыл наш командир Георгий Потехин вместе с несколькими офицерами и матросами организовать часть в Парусном.
Принимаю хозяйство: 47 аппаратов ИСА-М48, 20 аппаратов ИДА-51, гидрокостюмы, водолазное снаряжение особого назначения, в котором по дну топали (ласты у нас позже появились). Была камера всплытия и катушка всплытия. На нее можно было прицепить груз, аккуратно всплыть, осмотреть в специальный водолазный перископ грунт, потом снова спуститься на грунт и продолжать движение. Такое у спецназа было тогда снаряжение.
Начинаем тренировки. Тема — выход из подводной лодки Сначала просто шлюзовались через торпедный аппарат. Потом придумали разборную шлюзовую ванну. Давление в отсеке выравнивается с забортным, ванна заполняется, группа начинает выходить один за другим. Ванна — изобретение полезное. На занятиях по переподготовке около ста человек иной раз за день через нее пропускали. Бывали и нештатные ситуации. Как-то работали с вновь назначенным командиром лодки. “С ванной знакомы?” — спрашиваю его. “Знаком”, — отвечает. Ложимся на грунт, глубина 12 метров. Задули первый и второй отсек, сравняли давление с забортным, открыли переднюю крышку торпедного аппарата. Вроде все в порядке, но чувствую — что-то не так.

Первый водолаз пошел в торпедный аппарат, за ним сразу второй. И вдруг в отсек через открытую крышку ворвалась вода, прихватив с собой второго водолаза. Оба отсека наполнились туманом, из лодки через огромное отверстие торпедного аппарата в виде воздушного пузыря вырвался воздух. Страхующий водолаз, обеспечивавший выход снаружи, так получил воздушной струей, что долго кувыркался, не понимая, где верх, а где низ.
Даю команду — высокое давление в отсек. Захлопывается дверь во второй отсек, грохот воздуха высокого давления, туман. У меня в отсеке 20 водолазов. Но им-то что, они в снаряжении, а мы с командиром барахтаемся в холодной воде. Полдня потом эту воду откачивали.
Что получилось? Командир положил лодку на грунт с плавучестью, близкой к нулевой. Когда первый водолаз вышел, лодка облегчилась, нос чуть приподнялся и через наружное отверстие торпедного аппарата хлынула вода. С тех пор командир заполнял балластные цистерны так, чтоб с запасом припечатать лодку к грунту. А я получил урок. Доверяй, но проверяй, мелочей в водолазном деле не бывает.
В то время не было четких методик и рекомендаций по спецназовским делам. Что можно, а что нельзя, приходилось проверять на себе. Например, на какой скорости можно в снаряжении прыгать с катера? Каким способом — лицом или спиной вперед? С борта или с кормы? Пришлось сначала все делать самому, не посылать же матроса, когда неизвестно, чем все закончится. Потом пробовали десантирование с вертолета. Сначала в снаряжении для хождения по грунту. На кислород переключались при вхождении в воду, иначе — риск баротравмы от удара воды по дыхательному мешку. Отрабатывали четкие действия при посадке на судно, высадку на острова, взаимодействие, сигналы оповещения. Работали с резиновыми лодками, десантировались на воду с парашютом.

Однажды мы получили задачу во время учений заминировать крейсер. К тому времени мы уже начали плавать, получили ласты и костюмы ГКП-4. Ласты были отвратительными, на гидрокостюм не налезали, приходилось их самим переделывать. В комплект подводного диверсанта входил аппарат ВАР-52 (водолазный аппарат регенеративный). Он имел три дыхательных трубки: одна вдоха и две выдоха.
Крейсер, который предстояло заминировать, стоял на ремонте у причала в таллинском порту. Пошли мы в паре со старшиной 2-й статьи Виктором Карповым. На кораблях — повышенная готовность. Матросы на шлюпках ходят вокруг кораблей, баграми в воде шуруют. Маршрут мы прикинули заранее. Идем под водой. Транспорт, два эсминца, снова транспорт, баржи... Вода прозрачная, ночь светлая, штиль, из-под воды корабли отлично видно. Шли без связок, визуально. Подобрались к крейсеру, поставили две магнитные мины и вернулись.
На крейсере суета поднялась. Опускают фару, водолаза спускают. Смотрим — груз надели, а не зажгутовали (в этом виде снаряжения герметизация скафандра осуществляется резиновым жгутом). Давай, говорю Карпову, подойдем, утопят ведь парня. Да и как он им один весь корпус крейсера осмотрит. Подошли на катере, предложили: давайте сами мины снимем. Согласились...
Тогда же провели учения с выходом из торпедного аппарата с последующей атакой объекта. Наша группа высадилась на остров Плиясаар в таллинской бухте, захватила склады и условно их уничтожила.
Потом атаковали базу ВМФ в Таллине. Первоначально в план входила высадка на рейде двух парашютистов-водолазов. Они должны были установить на боновое заграждение термитные шашки. Шашки прогорают, прожигая боны. Боны тонут, лишая порт бонового заграждения. В последний момент командование решило, что это будет слишком дорого. Парашютисты получили задание заминировать другие объекты. В книге “Подводный спецназ” действия по устранению боновых заграждений были описаны как имевшие место. На самом деле это было только в плане.

Вскоре мы начали осваивать “Сирены”. Сначала их делали из корпусов от немецких торпед, но ничего хорошего из этого не получилось. Иногда до анекдота доходило — загоняли “Сирену” в торпедный аппарат кувалдой. Мучились, пока не наладили выпуск буксировщиков на заводе.
Способ выхода буксировщика из торпедного аппарата может быть разным. Можно зарядить ПСД (подводное средство движения) в торпедный аппарат вместе с водолазами, потом вытолкнуть штанговым толкателем и запустить винты. Можно в один аппарат зарядить буксировщик, из другого выпустить водолаза, и опять же ПСД вытолкнуть штанговым толкателем (он входит в штатное оборудование лодки).
Когда подводники первый раз имеют дело с таким оборудованием и боевыми пловцами, непременно испытывают шок. Ребята надевают гидрокостюм, кислородный аппарат, садятся в торпеду, их заряжают в торпедный аппарат... И это матросы срочной службы! Поначалу, в 50-60-х, пока все не отработали до мелочей, разные случаи были. Однажды заклинило “Сирену” в торпедном аппарате. Ни туда ни сюда. Четыре часа возились, слава Богу, в буксировщике людей не было. Экипаж лодки на нас, как на инопланетян, смотрел.
В начале 60-х стали отрабатывать методику выброски на воду с вертолета. Толчком послужил трагический случай, произошедший в вертолетном полку, который обеспечивал космические объекты. Вертолетчики садились на корабли, и группа аквалангистов обеспечивала поиск и подъем всего, что из космоса в море падало. Однажды, в страшную жару, аквалангист долго сидел в раскаленном вертолете. Наконец разрешили взлет. Подошли к объекту. Спустили аквалангиста на лебедке, он у воды отцепился и исчез в волнах... Нашли его через два часа на грунте, мертвого. Сначала перегрев, потом резкое охлаждение, сосуды и не выдержали.
Через некоторое время посмотрел фильм, как американцы на свои космические объекты, упавшие в воду, с вертолетов прыгают. Без всяких лебедок. Надо попробовать. Командир был в отпуске. На свой страх и риск беру вертолет. Начштаба по неведению дал добро. Надеваем гидрокостюмы, взлетаем на Ми-4. Думаю, кого первым пустить? Сам спрыгнешь, а следующих-то как? Со мной Юра Шитов был, лучше всех прыгал с вышки, и Гена Захаров, тот самый, что был потом в охране Ельцина, звание адмирала получил. Решил первым пустить Шитова. Подлетели, на воде уже плавсредство дежурит, чтоб все по уму было. Борттехник жмет кнопку: “Пошел!” Я ему — погоди, здесь я командую. Зависли, высота метров десять, может, больше. Говорю Шитову: “Давай!” Юра прыгнул, вошел в воду.
Всплывает, показывает — все отлично, но высоковато! Я говорю командиру: “Если можно, давай ниже. И не виси, иди малой скоростью”. Он разворачивается, идет со скоростью 30-40 км. О, другое дело! Стал выбрасывать ребят по кругу. Все прошло отлично!
Потом нашли лучший вариант. Берем семиметровый фал, выбрасываем за борт, он наклонно идет за вертолетом. Если фал касается воды, значит высота 5 метров, спрыгивать можно с комфортом. Но тут есть тонкость. Брали на борт 8 человек. Всех одним заходом не десантируешь. После каждого выпрыгнувшего вертолет облегчается и поднимается. Последний будет прыгать метров с семнадцати. Поэтому десантировали по четыре человека в два захода, как можно плотнее друг за другом. Отработали этот вариант. Теперь надо пробовать прыгать с дыхательным аппаратом ИДА-59. Сначала попробовал сам. Нормально, только часы потерял — забыл, что воздух из костюма через манжеты вырывается, когда входишь в воду.

Начали поступать парашюты для выброски на воду. Сначала С-4-В. Начали его испытывать на разных высотах и скоростях. Помню испытания в Феодосии в 1968 году. Надо было испытать этот парашют на скорости выброски 300 км/ч. Ли-2 с огромным трудом дает эту скорость, а других самолетов в нашем распоряжении тогда не было. Прыгали с 1100 метров с задержкой 10 сек. Набрали 1500, пошли со снижением, иначе требуемую скорость Ли-2 не наберет. Самолет весь трясет, не рассчитан он на такие полеты. Начинаю выпускать. Смотрю — у кого крышка от кислородного аппарата полетела, у кого ласты сорвало, у кого еще что-то. Ну ничего, парашюты сработали, все приводнились. А потом сидели, списывали унесенное ветром имущество. Под это дело списали все, что раньше пришло в негодность. Даже гидрокостюм: “Во время испытательных прыжков сорвало динамическим ударом”.
У парашютов С-4-В недостаток был — соты для укладки строп из тесьмы. Они после намокания садились, из-за этого перехлесты были. Как-то в Ленинграде прыгали в водолазном снаряжении с Ан-2 на залив. У Кондакова случился перехлест точно поперек купола. Парашют маленький и весь дырявый, на нем и на сушу-то прыгать нельзя, а тут еще и перехлест! Смотрю — Господи помилуй! Все летят почти рядом, а этот уже у воды. Но запаску не открывает. Что же с ним такое?! Подобрали его с катера. У Кондакова то место, на чем сидят, все синее. А я, говорит, посмотрел — меня не крутит, ровно иду. Ну, думаю, вода все-таки, запаску открывать не стал. Уже когда приложился о воду, понял, какая она твердая бывает...
И еще у С-4-В недостаток был. Сидишь в самолете, чуть поерзал, парашют и раскрылся! Потом уже сделали ПВ-2. Другое дело!
Испытывали мы и аппарат ИДА. Надо было проверить, что в аппарате может сломаться при скорости выброски 500 км/ч. Летим на Ан-12, высота 1100 м. Самолет идет с нагрузкой, оставляя четыре грязных шлейфа. Сначала выкинули манекен. Смотрим, что с аппаратом. Во-первых, слабо закреплены регенеративные коробки, во-вторых, шток клапана пробивает при ударе дыхательный мешок. Потом прыгнул сам.
Теперь встал вопрос, с какой высоты можно прыгать. Заложили сразу 12000 м. Командировали меня на завод “Звезда” для тренировок в барокамере. Нацепили на меня датчики. Надеваю белье водолазное, гидрокостюм, парашют, аппарат, ласты... Заморозили до -600С, подсоединили кислород, сами из барокамеры выскочили. Сижу, начинаю постепенно околевать. В первую очередь мерзнут локти и колени.
Полчаса дышу чистым кислородом, начинается десатурация — азот из крови выходит. Начали подъем. Перед глазами высотомер, самописцы. Гидрокостюм надуваться начал, перчатки раздуваются, вокруг вакуум создается. Врачи в иллюминатор наблюдают — потеряю сознание или нет. Дошли до 12000 м. Начинаем спуск, включили вентилятор и остатки воздуха начали гонять по камере — имитировать свободное падение. Постепенно давление нарастает, костюм обжиматься начал. Сначала скорость снижения 170 м/сек. Но чем ближе к “земле”, тем падение медленнее, дошло до 50 м/сек. Уже после барокамеры стало ясно, что матроса срочной службы с 12000 м бросать не следует. Даже испытатели, когда с такой высоты прыгают, еле шевелятся и не полностью себя контролируют. Убедился в этом на собственном опыте. Поэтому написали рекомендацию: десантировать с высоты не более 8 - 8,5 тысячи метров. Так до сих пор и поступают.
Как стал работать в КБ Трошина? Знаком я с ними был еще с пятидесятых. Первые “Протеи” помогал испытывать, да и потом часто вместе приходилось работать. В 74-м, когда встал вопрос об увольнении в запас, перешел работать сюда, в ОКБ подводной техники. Больше четверти века здесь тружусь. Попутно в водолазной школе преподавал. Работа в радость. Правда, неба не хватает. Я ведь с детства об авиации мечтал...

Вот такая у человека судьба. Море и небо, спуски на огромные глубины и прыжки из стратосферы. Валентин Сергеевич Авинкин стоял у истоков спецназа ВМФ и много сделал для того, чтобы этот спецназ был на должном уровне и по боеготовности, и по техническому оснащению.
Летом 2000 года Валентин Сергеевич провел на Балтике, в открытом море, завершающие испытания очередной разработки КБ Трошина — нового буксировщика “Сом”. Спецназовцы не стареют!

(взято с официального сайта журнала "Братишка")

Источник: http://www.bratishka.ru

Категория: О спецназе ВМФ России | Добавил: МУХА (2007-10-24)
Просмотров: 3502 | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: